Маленькая колонка новостей культуры на четвертой странице районной газеты – это, конечно, слабенько. Но ни в одну другую газету меня не брали и я бесславно работал в «Вестнике Северо-Запада» - тираж 5 000 экземпляров, для размещения рекламы звонить.

Первое время дела шли неплохо. Я освещал торжественные вечера в Совете ветеранов, кукольные спектакли в детском доме, кошачьи выставки и субботники. В редакции меня хвалили, а на День защитника отечества подарили отличную синюю вазу. Назначили выпускающим. Всё было хорошо, пока не погиб В.Бурвич.

Составление некролога, а в особенности – составление некролога незнакомца, к которому ты равнодушен – это скучно и сложно. Вероятность допустить в таком некрологе ошибку, на мой взгляд, выше на порядок. «Родом из Коми» непонятным образом трансформируется в «родом из комы», год рождения с 1917 превращается в 1971, а пол покойника в финальном варианте вообще непредсказуем. Знаменосец Виталий Бурвич, некролог которого послужил причиной того, что я сейчас выслушивал мнение редактора о себе - перед всем коллективом и детьми Бурвича - был сосредоточием похоронной ошибки. Причем соратникам при входе на собрание раздали распечатку моего текста:

«На 68 году жизни скончалась известный жидель нашего района, член союза ветеранов, общественница, героически прошедшая Великую Войну знаменосец Вбурвич. Выражаем соболезнования родным и близким, а также друзьям-фронтовикам...»

- Люди! – вздымал руки к портретам прежних редакторов «Вестника» Константин Мишин, мой шеф. – Люди! Восьмидесятилетнего старика он омолодил. Но ладно, это цифра, ладно. Но что такое «жидель»? Это что за пропаганда у нас в газете? Я вас спрашиваю, Царевич. (Царевич – это я. Смешная такая фамилия.) Так. Жидель. Теперь . Что это за обороты речи: «член союза», «а также друзья-фронтовики». Где вы учились работать, товарищ? Неужели нельзя сформулировать было альтернативно? Затем. Какую великую войну? Какую именно войну прошел герой? Чеченскую? Испанскую? Кубинскую? Войну с алкоголем? Войну с самим собой? Орденоносицу - превратил черт знает во что! В какое положение вы нас поставили перед читателем, перед родными, в конце концов? И – я молчу, какую фотографию вы поместили. Фотографию другого ветерана! Вы переврали даже пол и фамилию…»

Возмущенным детям Бурвича были возвращены 80 руб. 5 коп. согласно тарифу, принесены извинения и были даны обещания напечатать правильный некролог.

Когда все - включая детей покойного – были удовлетворены моим унижением, когда мне официально объявили всё, что следует, я пошел в отдел с четким намерением никогда не писать больше некрологов.

Но не тут-то было. На столе меня уже ждал обрывок бумаги, приколотый к фото. Мужествнный военный в погонах улыбался из-под скрепки. На сопроводительном листке было указано: «Заказ, деньги. Некролог Виталия Кашнова, 890….» Опять Виталий. Теория парных случаев. Я набрал номер. Ответила экзальтированная плачущая женщина, рассказала, что, когда у бывшего военного музыканта Кашнова, 28 лет, не стало денег, он направился в Питер и стал торговать наркотиками. Я подумал, что это как же надо переживать, чтобы выкладывать такие вещи чужому человеку. Ездил этот самый Кашнов по маршруту Москва-Питер около года. Денег, которые он зарабатывал, еле хватало на жизнь. Сейчас жена хотела почтить память мужа и просила написать о нем большой материал на четверть листа на 3 странице. На правах рекламы. С фото. 470 руб. 85 коп. – взглянул я на сетку расчета. Цена заказчика устроила.

Я поднатужился и к вечеру текст был сделан. Редактор лично проверил его с карандашом в руке, посмотрел на меня, сдвинув очки на нос, вздохнул, перепроверил, пересчитал деньги, принесенные вдовой, и отдал материал в печать.

В тесте не упоминалось о том, как именно погиб Кашнов. О том, что он прыгнул с поезда, убегая от милиции, скидывая по ходу наркотики. Делался упор на то, какой он был хороший человек, как служил, как любил семью. Указывалось, как передать деньги для вдовы.

Однако и этот некролог провалился. Возмущенная вдова звонила и кричала на всех сотрудников подряд, о том что я опорочил память покойника. Покойник, как оказалось, был православным, а указанные в статье моменты – прыгнул с поезда, безденежье – слегка напоминали самоубийство. Что для православного тяжкий грех. Ага, лучше бы я написал правду. Драг-дилером быть для православного в порядке вещей?

В очередной раз дав себе слово никогда не связываться с ритуальным жанром, я просил любых заданий, кроме. Я ездил на события типа «Лучший дворик», «Лучший дворник», «Лучший коврик» - только чтобы быть загруженным на случай новой черной рекламной рамки.

Мои уловки срабатывали до тех пор, пока в редакцию не приехал известный ньюсмейкер Гарик Митинский. Гарик был толстый вор в белой майке. Недавно он открыл большой Ледовый дворец в одном подмосковном городке и сжег в том же городе рынок. Гарик сел напротив и положил перед мной номер со статьей о Кашнове. Я подумал, что у него тоже претензии к тексту и начал читать про себя молитву. Но нет. Всё оказалось веселее.

- Это ты про Лейтенанта писал?

- Про Кашнова? Я.

- Ну, напишешь про Буга теперь.

Рядом с газетой, плотно, изгибая, словно карты, он выложил три фотографии второго человека в белой майке, животе и пиджаке.

- Брат? – почтительно поинтересовался я.

- Братан, - согласно кивнул Гарик. – Расстреляли вчера, гады. Напишешь, что хороший был человек, детскому дому и зоне помогал.

- Детскому дому?

- Ну да. А ты думаешь, откуда мои пацаны? – улыбнулся Гарик в сторону двух охранников, стоявших под окном, около которого мы говорили. – Летятинский детский дом. Смену ростим. Тренажеры ставим, тир. Девочки, опять же.

- Ок, какие еще будут пожелания?

- Вот тебе примерная схема – он протянул листок с датами и парой абзацев. Ну, в конце напишешь, что братва скорбит и не забудет.

- Я думаю, вам стоит прочесть материал пред выходом…

- Эй, ты что. За что плачу то. Ты же и сам не дурак. Не то напишешь – сам понимаешь, - ньюсмейкер переложил пистолет из левой руки в правую. - Смотри у меня, Гоголь.

Братушки растворились, а я стал набрасывать хвалебную оду Бугурееву Олегу Валентиновичу, 40 лет, мастеру спорта, трагически погибшему, тра-ля-ля.

«Вестник Северо-Запада» вышел с некрологом по Бугу на первой странице. С цветными фото, с поэтическими вставками, с витиеватыми шрифтами, с черными печальными завитушками. Братва скорбит. 5 000 наших читателей благодарно почтили память достойного гражданина.

Редактор всплакнул над пачкой долларов, я написал заявление об увольнении. Не из соображений безопасности. Нет, Гарик нашел бы меня и на том свете, увольняйся – не увольняйся.

Уж лучше голодать и сидеть без публикаций, но писать свою честную ложь. Чем выдумывать потустороннюю правду. Это - я просто уверен - ничем хорошим не заканчивается.