Шли последние приготовления к войне. Учения сменялись учениями, ответственные лица докладывали о полной боеготовности, военные заводы работали в полную силу, солдатам выдали новую форму.

В этой самой новой форме генерал Коньяков и шел домой из министерства. Пешком. Один. Не было прохожего, который бы не удивился, увидев крепенького старичка невысокого роста с широченными красными лампасами на парадной форме. Привыкшая к ряженным всех сортов столица всё-таки останавливалась и смотрела вслед нелепому военному человечку.

Генерал решил пройтись по городу, потому как знал, что из грядущей поездки он, скорее всего, не вернется. В его потертом портфеле лежал приказ о грядущих учениях на секретном российском ядерном полигоне в Туркмении. По сути, это была отработка первого удара. Последняя репетиция войны. Репетиция, переходящая в военные действия. И эта  репетиция начиналась через сутки.

Коньяков Великую Отечественную начал восемнадцатилетним, довоевался до майора танковых войск.  Был человеком простым, звания получал не за прогибы и доносы, а за стратегическое планирование. За планирование  его и арестовали в 42. Солдаты, боготворившие Коньякова, во время немецкой атаки взорвали гэбиста вместе с землянкой. Комиссия, приехавшая разбираться с делами погибшего, Коньякова отпустила с формулировкой: "Утеряны документы, обосновывающие расстрел". "Освобождая” венгров,  в 56-м, -  получил генерала. Потом долго работал в Семипалатинске, прогонял военные части по территории испытаний. В 85-м перешел на работу в министерство и перевез всю семью  в Москву.

За жизнь Коньякова сменился десяток вождей народа, но все они ценили простоту и честность служаки. Вот и сегодня президент, передавая генералу листок с приказом о начале репетиции ядерного удара по Китаю, знал, что приказ будет выполнен.

Когда самолет с генералом вылетел в Туркменистан, в военной части, как это бывает, уже несколько дней знали, что секретные учения вот-вот начнутся.  Офицеры даже  не пошли домой.

Было уже темно, когда генерал подъехал к хорошо знакомым серпасто-молоткастым воротам. Десять минут ушло на то, чтобы пройти через постовых. В штабе горел свет. Ожидал Коньякова подполковник. Это насторожило старика: "Ночью - и не капитан, не майор, а подполковник..." Коньяков протянул приказ дежурному.

Подполковник взглянул на листок и побледнел  Затем поднял трубку телефона и стал четко и быстро отдавать необходимые распоряжения. Было бы странно ошибаться после трехкратного подготовительного подъема всего городка - по тревоге. Учения начались. Старика-генерала отвели спать.

|Наутро Коньяков заглянул в свой портфель и обнаружил в планшете листок приказа об учениях. Тут он понял, что по ошибке протянул подполковнику белый лист. Штабной сделал вид, что прочел приказ и стал действовать по заранее отработанной схеме.

Генерал позвонил помощнику президента и сообщил о том, что секретность провалена. Верховный назначил повторные всеобщие учения - для изучения реальной обороноспособности страны и временно отсрочил начало войны. Также сверху поступил приказ найти генштабовца, допустившем утечку секретной информации. Конечно, никого не нашли.



Командировка в Казахстан обещала рядовой скучный материал и потерянную неделю жизни. В аэропорту я получил от Вани редакционную машину, поехал на плантации и сделал репортаж о хлопкоробах. Особенности репортажа о казахских хлопкоробах в том, что можно писать о улучшении условий жизни людей, но о повесившейся из-за невыполнения нормы сбора хлопка девочке — не следует. То есть, можно, конечно. Но тогда, во-первых, статью не примет газета — стало быть, ста долларов за публикацию не видать, а во-вторых, в Казахстан больше такого журналиста не пустят.

Поговорив с родителями и соучениками погибшей — младших школьников традиционно сняли с уроков на уборку хлопка — я выяснил, что над девочкой, которая не вырабатывала нормы, потешался весь класс.  Я обещал написать о детском труде, делал сочувствующее лицо, но, в общем, сразу было понятно, что эта тема закрытая.

После того, как я отправил текст о славных тружениках и супердемократизации Казахстана в редакцию, Сергеев, наш главред, прислал мейл, в котором просил метнутся на газовую стройку и сделать материал о том, что строительство идёт по плану. Денег обещал - много.

К вечеру я был на объекте. Стройплощадка газопровода «Друзья навек» представляла из себя ровную степь с 40-километровым огрызком трубы, уходящим в узбекскую сторону и огромной ямой, в которой еще год назад застрял кран. У дороги, ведущей к стройке, стояло несколько полуразвалившихся бытовок.

У котлована, съехав в грязь с грунтовки, блистали несколько черных иномарок. Четверо чиновников в строгих черных костюмах и белоснежных рубашках кричали на маленького человека в грязной спецодежде. На дороге стояли десятки военных машин с русскими номерами. Рядом с транспортами курили солдаты.

Как я понял, прислушавшись к чиновничьей перепалке, вот-вот должны были прибыть люди из Америки для обеспечения безопасности международной встречи на высшем уровне.  Строителям было приказано немедленно изобразить готовность своего участка к запуску.

Было принято решение спилить стрелу крана, а затем и башню крана, котлован засыпать вместе с остатками крана, а глину разровнять катками, расставить повсеместно клумбы с розами, раскатать рулоны с травой и расставить юрты. Что и сделали примерно за сутки, пригнав дополнительно к уже прибывшим на стройку ребятам еще пару тысяч военных.

Когда всё было готово, строители вспомнили обо мне, журналисте московской газеты, который весь потёмкинский процесс с любопытством фотографировал. Забрали фотоаппарат, документы. Самого немного побили - думали, что до смерти, наверное. Вывезли в степь и бросили помирать. Как видите, я не умер.

А высокопоставленная делегация в торжественной обстановке приняла “готовый” объект. Я потом ретроспективно написал про сдачу газопровода в нашу газету. Заплатили мне за репортаж тогда 50 долларов.


Случилось так, что мой сосед по блоку, Рахтов, толстяк-самоубийца, на которого в больнице не нашлось подходящего по размеру халата,  поглаживая синюю борозду на шее, слушал радио. Примерно так все происходило. По радио прозвучало:
...поставки газа в Китай.
  Ну-ка, сделай громче,  - да, как-то так я и сказал.
Самоубийца-неудачник повернул регурятор громкости на приемнике:
- ...после успешных переговоров в Нью-Йорке, а также после торжественного открытия газопровода Туркменистан-Китай,  главы государств подписали договор о ядерном разоружении. Прокладка газопровода, ставшего финальной радостной чертой, отделившей человечество от эпохи войн и кризисов, шла в соответствии с графиком и завершилась в установленные сроки. Не известно,  началась ли транспортировка газа в Поднебесную сразу после открытия и каковы будут объемы поставок в первое время. Согласно ранее достигнутым договоренностям, Туркменистан в течение 60 лет будет поставлять в КНР по 60 миллиардов кубометров газа в год... - я, конечно, импровизирую, но новость была в таком духе.

Самоубийца не выдержал, прикрутил радиоприемник, присел около моей кровати и шепотом сказал:
Знаешь, а ведь Сергей успел мне рассказать, как он попал в реанимацию, кто ему череп проломил и за что.
Сергей?
Ну, человек, которого застрелили в нашей больнице вчера.
- Рассказывай.
- Ну ты знаешь же, что мировая обстановка напряженная, что угроза ядерной войны, да?
- Дед у меня генерал, знаю.
Ну вот. И на сам понимаешь каком уровне было принято решение о секретной встрече русского, иранского, израильского и прочих ядерных президентов, какие там, ну, знаешь. Все согласились на ядерное разоружение, кроме Китая. Даже ЮАР. Китайцы мудрили и хотели получить в обмен на подпись на договоре бесплатный газ на вечные времена. Мол, заработает газопровод – подпишем соглашение. Американцы огромные деньги вложили в строительство. Но туркмены деньги разворовали, потратили на культ личности, так сказать.
- На золотые статуи?
- Типа того. Серега работал на туркменском участке газопровода, но ничего поделать не мог, стройка была мертва. А рапортовали американцам, что готово всё, что укладываются в сроки. Комиссии везли на банкеты, засыпали взятками, как положено. Ну и должна была труба открываться в День Независимости Туркмении. 
- Независимости от кого?
- От России. К дате было готово только начало газопровода - в Туркмении. Узбекская часть отсутствовала полностью. Казахи сварили только несколько десятков километров трубы и заморозили сройку.

Нечего и говорить, что мне было очень любопытно слушать. Рахтов положил в две чашки пакетики чая, налил кипятка и продолжил рассказ.

- В Казахстане, на границе с  Китаем, установили за год только несколько километров трубы.

Тут  мне уже было что добавить, но я молчал. Сосед продолжал:

- Состоялось торжественное открытие газопровода "Друзья навек", митинг, президенсткие речи, великое пришествие прессы со всего мира, показательная закладка антивоенной капсулы с договором о разоружении под гимн Туркменистана. Туркмены и казахи очень не хотели сообщать американцам, что газопровода нет. Поэтому когда президенты и пресса погружились в самолеты и полетели на границу с Китаем, из туркменской газовой трубы выкатили обратно шарик-капсулу и вручили Сереге. Вообще то, забыл сказать, его звали Сергей Палыч и был он руководитель проекта. Но какой уж тут Палыч. Серега кинулся к машине и помчался также на границу с Китаем с целью выкатить эту примирительную капсулу с договором о ядерном разоружении из казахского отрезка трубы .
То есть фактически газопровода вообще не было?
- Ну да. Вначале все шло нормально. Серега примчался в аэропорт, его провели на борт без всяких задержек. В самолете с Серегой и Туркменбаши летел Зелоев, оппозиционный журналист. Весь полет от говорил с президентом про недостроенный газопровод. Ничем хорошим эта беседа не могла закончится — для Зелоева, по крайней мере.
- А как этот Зелоев попал на борт?
- Ну я не знаю, я не спросил, ну, может, интервью хотел сделать.  Когда самолет сел, Сереге выдали пристойную случаю иномарку с шахского плеча - огромный черный внедорожник.  Уже отъезжая от полосы, Серега заметил, что Зелоева затащили в бронированный мерс Туркменбаши и из машины раздался выстрел. Потом тело Зелоева выкинули на взлетную полосу и Туркменбаши повезли на торжественное открытие газопровода.
- Про смерть Зелоева в новостях сегодня говорили. У него вроде был сайт туркмения.орг?
- Да, что-то вроде этого, я в компьютерных вещах не понимаю. Так вот. Серега, конечно, опешил, но цель у него была - не замечать, кто и в кого стреляет, а везти капсулу. К тому же за два года работы в Туркмении он насмотрелся на такие сцены. Ну, без участия президента, конечно. И единственно верная тактика в таких ситуациях, как он понимал, это убегать. Поэтому Серега погнал на огромной скорости к границе с Китаем.
- О, я ездил по этой дороге. Три часа пути.
- Вот и Серега так сказал, ехать не один час. Становилось темно, он стал засыпать. Увидел голосующего на дороге парня и притормозил. Разговорились, сон прошел.  А потом парень ударил Серегу ножом, выбросил из машины и уехал. Соответственно, сумка с глобально значимой капсулой также уехала.  Серега, истекающий кровью - ножевое в живот - позвонил строителям-казахам. Все бандиты района - а другой реальной силы у нас нет - были подняты по тревоге. Начали искать и парня, и иномарку, и капсулу. Ничего не нашли. Серегу сначала забросили в нашу больницу. А потом застрелили. Я уж  не знаю, за что. Может, не хотели оставлять свидетелей убийства, или чтобы про капсулу не разболтал. Что касается открытия газопровода, то мы с Серегой вместе смотрели по телевизору ролик, успели. Палыч сказал, что капсула с договором о ненападении, которую показали в телерепортаже, другой формы и даже другого цвета. Но никто из президентов не заметил подмены. А русский - так вообще был, по своему обыкновению, пьян. Все страны, включая Китай, подписали договор. И еще банкет показали. На весь мир шла прямая трансляция. То есть войны не будет.
- Такие истории сейчас сплошь и рядом.
- Да, - согласился Рахтов и пересел на свою кровать.
- Слушай, сосед, дай мобильник...
Я позвонил деду и он прилетел забирать меня на военном вертолете. Когда дедушкины солдатики тащили меня, загипсованного, по больничной аллее, самоубийца-неудачник Рахтов смотрел на меня из окна и махал рукой на прощанье. Не знаю, что с ним сейчас стало.