[Список текстов] [Войти]

Любава

    Принадлежать к числу инакомыслящих - литературный антифа-кружок

Для совместного неосознанного существования большинства инакомыслящих должно быть как можно меньше. Ровно столько, чтобы они своими идеями обеспечивали прогресс, но меньше критической цифры, после которой феномен «личности» делает институт власти исчерпавшим себя.

Современные нам инакомыслящие вроде как объединяются в движение. Точкой кристаллизации стала фашизация общества — назвать себя антифашистом может ведь практически любой незигующий человек без свастики на открытых участках кожи. В антифашисты все идут охотно и неосознанно. Мода. Кроме того, третьего же, и правда, не дано.

Объединение заметно отстает от реальности — железобетонные конструкции тоталитаризма растут гораздо быстрее. Предположим, что после развала СССР некоторое время у людей были права. Что сейчас, в 2008? Политзеки, репрессии, цензура, запрет собраний и шествий, оккупационная война, возрождение института рабства, пытки, беспредел спецслужб, дискриминация в ассортименте, милитаризация, трогательное единение кгб, националистов и православной церкви, уничтожение соцгарантий, бездомные, безработные... Конституцию России можно спокойно продавать в книжных в отделе «юмористической литературы».

Антифашисты проводят некие «акции». Однако в серъезные сми попадают лишь крупные демонcтрации или некрологи. Про которые уж совсем нельзя написать с учетом обмена информации в сетевых сообществах. Ибо если тему антифашизма в сми закрыть, то это непременно сделает движение сильным и неуправляемым. Подпольным.

Антифашисты бывают двух типов. Радикальные и все остальные. Смысл существования радикалов - «дать фашне пизды»*. Остальные участники сообщества, особенно юные, не представляют себе, как нужно действовать и какие же есть еще методы кроме террора. Иногда они пишут какие-то антифа-тексты, постят ссылки в жж, поднимая в топ невообразимую муть, изредка вступают в драки, участвуют в шествиях, вывешивают баннеры, стоят с плакатами, сдают деньги в АЧК. Самая малая часть антифашистов выступает за ненасилие, полагая любой террор методом власти. Порошок власти гидравлический, от крови он превращается сначала в пластическую массу толпы, а затем в камень тоталитаризма.

Коротко и ясно: за признание себя членом Боевой Организации вы предлагаете мне такую хорошую плату, как жизнь? Для меня до сегодняшнего дня не ясно было — объявлять себя таковым или нет. Теперь мне ясно: нет!
— Что за странная логика?
— Видите ли: раз, что вы даете за это признание такую хорошую плату, значит это для вас выгодно. А если выгодно для вас, то для нас убыточно — дело просто. Я еще не знаю, в чем тут дело, для чего вам все это нужно. Или, быть может, вам просто неудобна теперь казнь — не знаю. Но за то теперь я знаю, что для нас удобно и выгодно... Гершуни


Радикальные антифа со всеми атрибутами субкультуры появились недавно. Это поколение 14-24 летних практиков. Антифа малочисленны. Их на два порядка меньше субкультурных радикальных фашистов. Но юность и малочисленность — это так типично. Формируется новое поколение инакомыслящих. Причем формируется снизу. То, чего уже сорок лет не наблюдалось. Маячок тоталитаризма, так сказать.

И у меня такое впечатление, что это новое поколение инакомыслящих старательно изобретает велосипед. Особенно в части дискуссий о правах человека и ненасилии.

Предыдущее поколение инакомыслящих занимается изобретением другого велосипеда. Им кажется, что new-сопротивления нет и сотрудничать с молодыми они не стремятся. Они не усваивают уже ничего нового и взгляды их на мир несовременны.

Многоуважаемые юные «представители рабочего класса», собирающиеся на вечернюю экстрим-прогулку! Называя себя представителями рабочего класса вы, всё-таки, большей частью происходите из весьма интеллигентных семей — ваши родители ведь учителя, врачи, инженеры, так? Попробуйте почитать о своих предшественниках.

В России уже сто лет нет хороших учебников истории. Фактически историю не преподают. Я не знаю, как обстоят с этим предметом дела в других странах. Но в России человек, не читавший учебников истории или относящийся к ним как к фантастической литературе — адекватен реальности и ничего не потерял.

Головы на памятниках сменяются каждое десятилетие, интрепретация событий меняется по-оруэлловски и я вряд ли буду советовать своему ребенку тратить время на изучение школьной программы традиционным образом.

Очень сложно найти - в истории или в жизни - честного человека. Особенно живого. Не зависящего от вождей, пересмотров личных дел, колебаний линий партии, точек зрения.

Партизаны (то, что сейчас принято называть «террористы»), декабристы, народовольцы, анархисты, националисты, власовцы, антисоветчики, диссиденты, контркультурщики, концептуальные художники наверняка фиксировались вашей памятью независимо от вашего желания во всех произведениях искусства, которые встречались вам. Во всех просмотреных телепередачах. Но единой картины мира из них не складывалось, так? Не были понятны внутренние связи и конечная цель сопротивления.

У всех их не было никакой еще мысли о революции, о насильственном перестройстве общества по определенному плану. Они просто желали обучить народ грамоте, просветить его, помочь ему каким-нибудь образом выбраться из тьмы и нищеты и в то же время узнать у самого народа, каков его идеал лучшей социальной жизни. Кропоткин.

Проработала я так два года, но система которую я намеревалась реформировать изнутри своим участием, не подавала никаких признаков изменений. Я преподавала в школе, на общественных началах читала лекции и агитировала, я была занята по 12 часов в день, но люди, которым я старалась помочь, оставались такими же несчастными, как и прежде. Алексеева.

Ваша личная коллекция информации об антисистемном протесте со временем увеличится и перерастёт в вопросы. По каким общественным законам появляются мыслящие нетоталитарно? Кто из них доходит в своём служении истине до конца, а кто — предает идею. Есть ли преемственность? Имеет ли сопротивление эволюционные шансы? И т.д.

Есть книги, которые могут упорядочить для вас сразу три главы русской истории. Причем, похоже, истории не школьной, а настоящей, непредвзятой. Книги людей, чьи идеи были уже реализованы в той или иной мере исторически.

Три книги, которые я вам тут сегодня продаю, биографичны и изначально изданы за рубежом. Тексты первых двух есть в сети, книжка Алексеевой лежит в магазинах. Авторы были преследуемы в своей стране и означали эпоху. Поскольку написаны книги одна за другой, мы можем наблюдать последний виток эволюции общественной мысли, ибо мемуаристы не ограничиваются изложением своих взглядов, но рисуют общество, говорят о предпосылках перемен, иногда вскользь упоминая об ошибках своих современников.

«Записки революционера» социалиста-анархиста Кропоткина (сороковые-девяностые 19 века), «Из недавнего прошлого» социалиста-революционера Гершуни (первое десятилетие 20 века) и «Поколение оттепели» социалистки Алексеевой (с тридцатых годов 20 века) — из тех хроник памяти, в которых правильно поставленен свет. Совершенно разные люди, с разными идеалами общественных устройств, создали тексты, объединные хорошим стилем и, как мне кажется, наибольшим коэффициентом достоверности.

Читая биографию, автобиографию, вы словно проживаете с человеком его жизнь, его становление. Конечно, вам открывается большею частью лишь то, каким автор видел или хотел бы видеть себя. Но формирование личности, взглядов, отношения к тем или иным вещам вы проследите. И изменитесь сами.

Книга любителя кошек из Дмитрова больше походит на рассказ о становлении учёного-естественника. Заискивание перед властью ему претит, время не считается с необходимостью сохранять честное имя и мешает делать великие открытия. Кажется, к чему не обращается великий ум, всюду он определяет законы и находит закономерности.

Гершуни пишет о человеке, который чувствует за собой истину и полагающем избранный метод борьбы — террор — верным. Решимость, самоуверенность, жертвенность, страдательность широким стежком скрепляют книжку.

Далее в цепочке наших автобиографий двадцатилетняя яма, наполненная кровью. Алексеева пишет о каррент-террор поколении, о том, как общество погружалось в темноту насилия и как вступали в силу многочисленные маятниковые исторические закономерности, как люди снова начали осознавать происходящеее.

Читайте. Вы удивитесь, но персонажи кинофильмов и эпические герои, которые внутри вашей головы партизанили, бегали с бомбами по Петрограду, выходили на Сенатскую, называли Пушкина Сверчком, объявляли голодовки в тюрьмах, сидели в Шлиссельбурге, путешествовали с подложными документами, переправляли запрещенную литературу из и в Россию, устраивали демонстрации, лежали в карательных психиатрических лечебницах, сдавали деньги для политзеков, зашивали в кресла самиздат, собирались на каких-то никому уже непонятных кухнях с тем чтобы слушать гражданскую лирику, эмигрировали и возвращались, постепенно станут единым узором, который называется «история сопротивления в России».

Вы поймете, что всё уже тысячу раз было. Что в истории к переменам приводит только исключительная новизна идеи. Придумайте своё. Оставьте насилие государству, монополисту, пусть подавится.

Методы ненасильственного сопротивления не исчерпаны — акция арт-группы «Война» в Дарвиновском музее ещё обсуждается, так?

В общем, подумайте обо всех этих вещах, когда пойдете на улицы искать и избивать бонов. Это куда как проще, чем публиковать их фото и биографии в газетах и интернете, оклеивать листовками с лицами бонов окрестные дома, бросать листовки про фашиста-соседа во все почтовые ящики и дискредитировать нетолерантных всяко — в школах, институтах, добиваться увольнения ксенофобов с работы... Проще, чем проводить антифа-уроки, создавать антифа-объединения студентов, делать телепередачи и кинофильмы, сотрудничать с вменяемыми сми, издавать антифа-литературу. Бить значительно проще, да. Только вот проблема, там, где ударишь - крепче будет. Агрессия сама по себе моральная победа фашистов.

***

Да, что бы мне хотелось сказать по поводу незначительных в современных реалиях вопросов о насилии (власти, угнетении) и ненасилии (освобождении, просвещении), заданных сильно выше. У вас, конечно, тоже есть на них ответы. Но вот — мои варианты.

Как появляются мыслящие нетоталитарно? Случайно. Стараясь любой ценой сохранить свои жизненные ценности, конкурирующие с ценностями диктатуры большинства. Мыслящий существует для и во имя немыслящего, помимо категории самоценности и реализации некоего замысла мира относительно него.

Диссидент служил молчаливым — или не молчаливым — напоминанием о том, что у человека есть выбор и что есть люди, которые не боятся вести себя как граждане... Изолированные от общества, мы жили, как в гетто. Алексеева.

Есть ли организованность и иерархичность в сопротивлении? Это дисциплина иного порядка, основанная на самоотверженности что ли, на чувстве служения истине, делу.

Воспитанный в помещичьей семье, я, как все молодые люди моего времени, вступил в жизнь с искренним убеждением в том, что нужно командовать, приказывать, распекать, наказывать и тому подобное. Но как только мне пришлось выполнять ответственные предприятия и входить для этого в сношения с людьми, причем каждая ошибка имела бы очень серьезные последствия, я понял разницу между действием на принципах дисциплины или же на началах взаимного понимания. Дисциплина хороша на военных парадах, но ничего не стоит в действительной жизни, там, где результат может быть достигнут лишь сильным напряжением воли всех, направленной к общей цели. Хотя я тогда еще не формулировал моих мыслей словами, заимствованными из боевых кличей политических партий, я все-таки могу сказать теперь, что в Сибири я утратил всякую веру в государственную дисциплину: я был подготовлен к тому, чтобы сделаться анархистом. Кропоткин

Кто из инакомыслящих доходит в своём служении истине до конца? Успевшие больше узнать к моменту начала против них репрессий. Осознавшие себя людьми.

Кто — предает идею? И до репрессий нестойкие в вере, разумеется. Существование этой категории «несогласных» статистически неизбежно.

Он пал, а выдержишь ли ты? Как проверить свои силы? Что сделать, чтобы с уверенностью можно было сказать себе: «выдержу!» и спокойно идти навстречу злобным и преступным измышлениям правительства? Гершуни

Есть ли преемственность? Скрывать от людей то, что  в защиту справедливости восставали во всех поколениях — значит обезопасить существующий строй еще лет на 25. Правда, реализуется преемственность исключительно через литературу. Зато теперь литературы море. Захочешь — не найдешь нужной информации. Тоже тактика, да.

Кажется, что ты — единственный, вокруг которого скопилось столько туч. И большим облегчением было бы в такие минуты знать, что не тебе одному приходилось все это переживать, что в том же положении бывали и другие, что эти другие находили в себе силы все это пережить и из всех испытаний выйти с честью. Гершуни.

Имеет ли сопротивление эволюционные шансы? Безусловно. Неуверенность читающего в этом — отличное доказательство того, что люди из идеологического отдела регулярно получают зарплату.


*Строчка из гениальной песни ч/з Укропа «Кто мы?»
** картинка — из жж блога о http://www.nichtlustig.de/

29.03.2008